Злая белая собака [тут не исправить уже ничего. жги!]
Автор: Сессемару.
Бета-вычитка: Дитрих
Фандом: Death note
Хронология: 10 дней с момента встречи Лайта и Н. Манга-вариант.
Ворнинги: Спойлеры, спойлеры, смерть персонажей. Лайта даже
Персонажи: Теру, Ниар. Упоминаются остальные умники из дома Вамми.
От автора: Долой аниме-самодурство и далее по тексту.
839 слов.
читать дальше[Где] Ангелы летают.
Было бы гораздо проще, если бы камера была стандартно серой, со следами ранее пребывавших в ней, и толстыми, внушительными решетками. И чтобы непременно пахло сыростью и гнилью. В идеале - под мерный перебор капель протекающей канализации.
Ничего этого не было.
Светлая комната, болезненно стерильная, даже без трещин в побелке. Стеклянные перегородки - хотя стекло и толстое, скорее всего пуленепробиваемое - отделяют его от всего внешнего мира.
Когда Теру первый раз стошнило, сквозь дверь пришел неразговорчивый уборщик. И так же ушел, оставив бывшего прокурора наедине с белыми стенами и пахнущей хлоркой чистотой.
Бывший прокурор. Бывший избранный Киры. Бывший, бывший, бывший.
Бывший человек - кричало что-то внутри и хотелось безумной канарейкой биться о стеклянную тюрьму.
Тогда его стошнило еще раз.
Изнутри неугомонным стервятником клевала совесть. "Ради кого?" - кричала она. "Ради кого?!" А другие голоса звали неудачником, слепцом.
Песня даже не раскаянья - самоуничижения.
Теру ждал. Слушал и ждал.
Наказания. Приговора.
Он дождался визита.
Ему очень хотелось сказать себе, что он не узнал вошедшего. Что тогда не обратил никакого внимания на врага своего бога. Что не слушал колючей, но верной отповеди. Что белое пятно в том подвале на казалось ему после насмешкой судьбы. Вы - в черном, зло, смотрите на истину, которая сидит на полу белая, словно свет.
Это было неправдой, а Теру не мог позволить себе обманываться. Никогда не мог.
Но он действительно впервые внимательно взглянул на победителя.
Лицо без возраста. Словно детство навсегда решило остаться где-то рядом. Глаза черные, безразличные - но в них можно увидеть печаль, и понимание, и безысходность. Словно ангел смотрит на спотыкающихся людей и не может их понять, простить или полюбить. И ненавидеть не может тоже. Выпадая из реального мира - смотрели без осуждения.
Почему-то впервые Теру стало страшно.
А Нат Ривер вертел в руках распакованную, но не тронутую шоколадку и сжимал что-то во второй руке.
- Приговор уже вынесли? - вопрос, мучивший Теру несколько дней, задан громко, уверенно. Истерика где-то совсем рядом. И бывший прокурор мог бы многое рассказать о несовершенстве правосудия. Его ведь могут легко оправдать умелые адвокаты, сославшись, например, на психическое расстройство. Да и прямых доказательств почти нет.
- Нет, - отвечает Н и садится на пол - совсем как тогда. - Некому выносить приговор. А судить я никогда никого не хотел.
На лице бывшего последователя Киры непонимание. Это все равно что сказать, что никогда особо не дышал. Так же когда-то давно Мелло воспринял признание в том, что Ниар никогда не любил шоколад.
Как что-то невероятное.
Ниар вертит в руках шоколадку - словно не решается откусить. На самом деле, в глазах, незаметно ставших еще и жестокими, можно прочесть приговор. Не Теру - Кире. Простому убийце и всего лишь человеку.
Одиночную камеру до конца дней. Чтобы мнимый бог остался наедине с самим собой. Лишился в истеричном осознании собственного проигрыша остатков человечности. Чтобы любой взглянувший видел свалившегося с пьедестала посреди храма из лжи, ничтожного человека, волком воющего от скуки и тоски.
Приговор более жестокий, чем смертная казнь.
Но никто не говорит об этом вслух. И Н - теперь Л - только вырезает что-то ножом, отложив шоколадку.
Пока, наконец, Теру не вздрагивает и не поворачивается лицом к кровати. Его даже хватает на кривую усмешку, когда он начинает рвать простынь.
- Говорят, у европейцев есть бог, который считает гордыню грехом, - говорит японец, не оборачиваясь.
- И сотворение себе кумира, и убийство, - эхом отзывается Н, почти не вспоминая о том, что дом Вамми стоял рядом с католической церковью. Особой веры в его голосе не слышно, но сейчас это даже успокаивает. - И самоубийство. Но грехи можно искупить, если жить в раскаяньи.
Теру на несколько мгновений замирает. Заслуживает ли он вообще искупления?
- Я всего лишь человек. - Это само по себе звучит как приговор. - Мне... страшно.
Бывший прокурор чувствует на себе чужой взгляд.
- Хотя ты, наверное, все равно можешь позвать кого-то, кто мне помешает, ведь так? - Если бы он обернулся, то увидел бы, как стружки падают на идеально чистый пол. Но вместо этого Теру закреплял веревку. Даже удивительно, что ему позволяют так легко соорудить последнюю конструкцию.
- Я не хочу никого судить, - повторяет Ниар, словно понимает, что творится в чужой душе. А может, просто сам хотел бы так же сбежать, но его держат оковы надежнее, чем прозрачные стены.
Мальчик без возраста, сидящий на полу, трогательный и жестокий, будет последним, что в своей жизни увидит Миками Теру. Бывший прокурор еще прошепчет напоследок: "Ты похож на ангела", и умрет с улыбкой, почти спокойный, думая о том, что кто-то еще умеет прощать. Пусть даже этот кто-то - не он.
А Ниар позже поставит на полку фигурку ангела. Там ангел-Л с маленькими серыми крылышками смотрит, не моргая, и скоро сделает еще глоток приторно сладкого чая. Там ангел-Мелло с большими крыльями готовится взлететь. Там ангел-Метт играет в новую игру, даже не заметив перемены. И ангел-Теру, пусть и приволакивая одно крыло, готовится вновь полететь.
Никто никогда не поставит к ним фигурку ангела-Ниар. Может быть, потому, что ее некому будет вырезать, а может, потому, что никто не будет считать его ангелом.
Но, вспоминая о прошлом, спустя много лет, новый Л будет надеяться, что они его все же подождут.
Кроспост с моим дневником и ДН сообществом
Бета-вычитка: Дитрих
Фандом: Death note
Хронология: 10 дней с момента встречи Лайта и Н. Манга-вариант.
Ворнинги: Спойлеры, спойлеры, смерть персонажей. Лайта даже
Персонажи: Теру, Ниар. Упоминаются остальные умники из дома Вамми.
От автора: Долой аниме-самодурство и далее по тексту.
839 слов.
читать дальше[Где] Ангелы летают.
Было бы гораздо проще, если бы камера была стандартно серой, со следами ранее пребывавших в ней, и толстыми, внушительными решетками. И чтобы непременно пахло сыростью и гнилью. В идеале - под мерный перебор капель протекающей канализации.
Ничего этого не было.
Светлая комната, болезненно стерильная, даже без трещин в побелке. Стеклянные перегородки - хотя стекло и толстое, скорее всего пуленепробиваемое - отделяют его от всего внешнего мира.
Когда Теру первый раз стошнило, сквозь дверь пришел неразговорчивый уборщик. И так же ушел, оставив бывшего прокурора наедине с белыми стенами и пахнущей хлоркой чистотой.
Бывший прокурор. Бывший избранный Киры. Бывший, бывший, бывший.
Бывший человек - кричало что-то внутри и хотелось безумной канарейкой биться о стеклянную тюрьму.
Тогда его стошнило еще раз.
Изнутри неугомонным стервятником клевала совесть. "Ради кого?" - кричала она. "Ради кого?!" А другие голоса звали неудачником, слепцом.
Песня даже не раскаянья - самоуничижения.
Теру ждал. Слушал и ждал.
Наказания. Приговора.
Он дождался визита.
Ему очень хотелось сказать себе, что он не узнал вошедшего. Что тогда не обратил никакого внимания на врага своего бога. Что не слушал колючей, но верной отповеди. Что белое пятно в том подвале на казалось ему после насмешкой судьбы. Вы - в черном, зло, смотрите на истину, которая сидит на полу белая, словно свет.
Это было неправдой, а Теру не мог позволить себе обманываться. Никогда не мог.
Но он действительно впервые внимательно взглянул на победителя.
Лицо без возраста. Словно детство навсегда решило остаться где-то рядом. Глаза черные, безразличные - но в них можно увидеть печаль, и понимание, и безысходность. Словно ангел смотрит на спотыкающихся людей и не может их понять, простить или полюбить. И ненавидеть не может тоже. Выпадая из реального мира - смотрели без осуждения.
Почему-то впервые Теру стало страшно.
А Нат Ривер вертел в руках распакованную, но не тронутую шоколадку и сжимал что-то во второй руке.
- Приговор уже вынесли? - вопрос, мучивший Теру несколько дней, задан громко, уверенно. Истерика где-то совсем рядом. И бывший прокурор мог бы многое рассказать о несовершенстве правосудия. Его ведь могут легко оправдать умелые адвокаты, сославшись, например, на психическое расстройство. Да и прямых доказательств почти нет.
- Нет, - отвечает Н и садится на пол - совсем как тогда. - Некому выносить приговор. А судить я никогда никого не хотел.
На лице бывшего последователя Киры непонимание. Это все равно что сказать, что никогда особо не дышал. Так же когда-то давно Мелло воспринял признание в том, что Ниар никогда не любил шоколад.
Как что-то невероятное.
Ниар вертит в руках шоколадку - словно не решается откусить. На самом деле, в глазах, незаметно ставших еще и жестокими, можно прочесть приговор. Не Теру - Кире. Простому убийце и всего лишь человеку.
Одиночную камеру до конца дней. Чтобы мнимый бог остался наедине с самим собой. Лишился в истеричном осознании собственного проигрыша остатков человечности. Чтобы любой взглянувший видел свалившегося с пьедестала посреди храма из лжи, ничтожного человека, волком воющего от скуки и тоски.
Приговор более жестокий, чем смертная казнь.
Но никто не говорит об этом вслух. И Н - теперь Л - только вырезает что-то ножом, отложив шоколадку.
Пока, наконец, Теру не вздрагивает и не поворачивается лицом к кровати. Его даже хватает на кривую усмешку, когда он начинает рвать простынь.
- Говорят, у европейцев есть бог, который считает гордыню грехом, - говорит японец, не оборачиваясь.
- И сотворение себе кумира, и убийство, - эхом отзывается Н, почти не вспоминая о том, что дом Вамми стоял рядом с католической церковью. Особой веры в его голосе не слышно, но сейчас это даже успокаивает. - И самоубийство. Но грехи можно искупить, если жить в раскаяньи.
Теру на несколько мгновений замирает. Заслуживает ли он вообще искупления?
- Я всего лишь человек. - Это само по себе звучит как приговор. - Мне... страшно.
Бывший прокурор чувствует на себе чужой взгляд.
- Хотя ты, наверное, все равно можешь позвать кого-то, кто мне помешает, ведь так? - Если бы он обернулся, то увидел бы, как стружки падают на идеально чистый пол. Но вместо этого Теру закреплял веревку. Даже удивительно, что ему позволяют так легко соорудить последнюю конструкцию.
- Я не хочу никого судить, - повторяет Ниар, словно понимает, что творится в чужой душе. А может, просто сам хотел бы так же сбежать, но его держат оковы надежнее, чем прозрачные стены.
Мальчик без возраста, сидящий на полу, трогательный и жестокий, будет последним, что в своей жизни увидит Миками Теру. Бывший прокурор еще прошепчет напоследок: "Ты похож на ангела", и умрет с улыбкой, почти спокойный, думая о том, что кто-то еще умеет прощать. Пусть даже этот кто-то - не он.
А Ниар позже поставит на полку фигурку ангела. Там ангел-Л с маленькими серыми крылышками смотрит, не моргая, и скоро сделает еще глоток приторно сладкого чая. Там ангел-Мелло с большими крыльями готовится взлететь. Там ангел-Метт играет в новую игру, даже не заметив перемены. И ангел-Теру, пусть и приволакивая одно крыло, готовится вновь полететь.
Никто никогда не поставит к ним фигурку ангела-Ниар. Может быть, потому, что ее некому будет вырезать, а может, потому, что никто не будет считать его ангелом.
Но, вспоминая о прошлом, спустя много лет, новый Л будет надеяться, что они его все же подождут.
Кроспост с моим дневником и ДН сообществом
-
-
27.06.2007 в 23:18-
-
28.06.2007 в 10:11-
-
28.06.2007 в 10:13-
-
28.06.2007 в 11:09Действительно цепляет.
-
-
28.06.2007 в 11:16-
-
28.06.2007 в 11:22Надо мангу перечитать) Нет, здорово написано, правда)