[You-must-solve-the-puzzle]

Название: Бесконечная увертюра
Автор: Китахара
Бета: Гематит
Пейринг: М/Н. хотя я не вполне уверен, что это вообще яой.
Рейтинг: PG-13
Благодарности:  Ли Ли, которая седьмого марта сказала: "ыыыыы, лучше бы, конечно, стеб...", и Гематиту, который помог придумать чертово название.
Отказник: все чужое.
Предупреждение: прямое цитирование без кавычек и ссылок. И многабукафф.



ДО
Мелло чешет мне переносицу.
Мы лежим на не расстеленной кровати, и между нами – пространства ровно столько, чтобы я не чувствовал кожей его дыхания.
Насколько все стало проще.
И… значимей, бесконечно значимей.
Мы неотрывно смотрим друг другу в глаза.
- Ниа, – зовет он.
- Мелло? – привычно откликаюсь.
Мне кажется, мы играем так, сколько я себя помню: наши ставшие именами псевдонимы – как пароль и отзыв.
- Мелло?
- Нет, ничего.
Его палец перемещается на кончик моего носа, очерчивает линию губ. Я легонько прикусываю его ноготь.
- Отпусти, – говорит Мелло, но это ведь он вовсе не о пальце.
Я надеюсь, «нет» в моих глазах достаточно выразительно.
И – он ведь тоже понимает, о чем я, правда?
Мелло освобождает руку и притягивает меня к себе.
- Так не честно, Ниа, – говорит он.
Но, хотя он неотделимо близко и его ладонь рассеянно поглаживает мою спину, я по-прежнему не чувствую его дыхания.
Возможно, потому, что он действительно не дышит.
И я задерживаю вдох, чтобы на несколько секунд стать на него похожим.
*****
РЕ

Зеркало транслирует комедии.
Правда-правда, каждое утро – всякий раз, когда я, заспанный и помятый, пытаюсь привести в порядок всклоченные волосы.
Вид редкозубой расчески вызывает у меня ощущение полной беспомощности.
Мелло неслышно возникает за спиной.
Зеркало считает, что у него белое лицо и желтоватые волосы.
Я считаю, что он бледен, как смерть с гравюр Гойи.
Впрочем, это неважно. Это, в сущности, одно и то же.
Мелло решительно отбирает у меня гребень.
Наши отражения встречаются взглядами.
- Ниа.
- Мелло?
- Ты решил?
Он крепко сжимает мое плечо, он вонзает расческу мне в волосы и тянет так, что, кажется, у меня сейчас оторвется голова.
Но я не могу сказать, что категорически против.
Странная мысль на периферии: Иоканаан и Саломея.
- Мне больно, – говорю я.
- Мне тоже, – отвечает Мелло, не слишком бережно выпутывает гребень и швыряет его на пол.
Он наклоняется, прижимается губами к моей макушке.
В зеркале – его пальцы на моем плече, и это единственное, что важно. А все остальное будто и не существует ни по ту, ни по эту сторону стекла.
Ногти у Мелло черные, остро заточенные. Длинные, слегка загнутые.
И я-то знаю, что это вовсе не эксцентричный маникюр.
Кажется, зеркало сегодня сменило волну.
Жанр пока не ясен, но, если Саломее нравится целовать голову Иоканаана, то – пусть будет так.
Иоканаану, в общем-то, все равно.
*****
МИ

- Ниа, так не может длиться вечно, - он снова заводит этот набивший оскому разговор. Сидит на столе, нога за ногу, покачивает из стороны в сторону острым носком черной туфли. – Ты должен выбрать. Я не пойму, в чем проблема? Ты же никогда, никогда ни в чем не сомневался.
Да, верно. Никогда и ни в чем.
Но только не тогда, когда это касалось Мелло.
И сейчас, очевидно, – именно такой случай.
Итак, еще раз рассмотрим альтернативы, раз он так настаивает: я уступаю ему – и он остается со мной навсегда. Только после «навсегда» - для меня уже никогда ничего не будет.
Или: я делаю то, что должен, - и он, опять же навсегда, исчезает.
Вопрос: чего мне хочется больше?
Вопрос: какое из решений уничтожит меня с меньшей вероятностью?
Вопрос: чего хочется ему?
- Мелло.
- Ниа?
- Какое из моих решений устроило бы тебя?
Он нервно пожимает плечами и слишком быстро произносит:
- Мне все равно.
Вот как. А ведь так не честно, и, что самое интересное, так – совсем не в стиле Мелло.
Он всегда раньше совершенно точно знал, что ему нужно.
Хм. Неужели и он тоже?..
Обьятья-поцелуи-слова.
Игры.
Забавно.
- Мелло.
- Ниа? – отзывается, нарочно растягивая звуки.
- А зачем мне выбирать?
- Что?!
Он вскакивает со стола и застывает в нелепой позе: подавшись вперед, хищно скрючив пальцы.
- Выбери ты, - говорю я. – Я сделаю так, как ты скажешь, мне все равно.
- Неправда.
- Может, и неправда, - легче согласиться. – Но ты решишь эту дилемму лучше.
- Если б я мог решить все так просто, я бы давно уже сделал это, ясно?! – орет Мелло. И тут же на его лице появляется такое выражение, будто он невыносимо жалеет о сказанном.
От долгой тяжелой беседы, закономерно напрашивающейся после такого пассажа, нас спасает стук в дверь.
- Да! – облегченно почти кричу я. – Не заперто!
Вошедший Лестер окидывает меня взглядом с ног до головы, не скрывая удивления. Я представляю себе это со стороны и проникаюсь пониманием: аутичный, непоколебимо спокойный Ниа стоит, встрепанный, около кровати и нервно сжимает-разжимает кулаки.
Ох… Итак, стоит сменить маску.
Медленно расслабляюсь:
- Вы что-то хотели, Лестер?
Он тоже стряхивает оцепенение:
- У нас появились новые сведения по расследуемому делу. Нужно, чтобы ты посмотрел.
- Да, конечно. Я буду через пару минут.
Понятливый Лестер кивает и выходит. Так и не заметив Мелло, разумеется.
- Мы поговорим позже.
Я очень хочу уйти и ужасно рад поводу.
- Нет, подожди, - Мелло мгновенно оказывается рядом. Он хватает меня за предплечье. – То, что я сказал, ничего не значит.
О, да ради Бога.
- Да, Мелло, - послушно подтверждаю, освобождаясь. – Совершенно ничего.
*****
ФА

- Ну как ты живешь?! – раздраженно восклицает Мелло, обращаясь, очевидно, к моей ссутуленной спине. Мне, правда, надоело выслушивать его бесконечные иронизирования по поводу моего образа жизни, но это лучше, чем выяснение темы выбора. Безопаснее. И еще – мы, конечно, делаем вид, что ничего не произошло. – Разве так можно жить? У тебя тут даже компьютера нет!
- Мелло, - говорю, продолжая нанизывать на нитку разноцветные бусинки (забавное, надо признать, занятие), - тебе не приходило в голову, что, если у меня нет компьютера, это значит, что он мне попросту не нужен?.. Поверь, не все люди одинаково пристрастны к такого рода развлечениям.
По наступившей тишине я с запозданием понимаю, что последнюю фразу лучше было бы держать при себе. Молодец, Ниа, просто умница. Не хватало только добавить: «Я же не Мэтт».
Мелло молчит достаточно долго, и мне, надо признать, страшно оборачиваться.
- Я… – начинаю, и тут же осознаю, что самое глупое, что сейчас можно сделать – извиниться. – Если тебе не хватает компьютера, я могу заказать его.
- Не надо, - отвечает он после паузы.
Я по-прежнему не оборачиваюсь; я не смотрю на него; я не слышал, чтобы скрипнули двери.
Но затылком, спиной, да что там – всем телом, каждой клеткой и даже, как ни странно, как ни глупо звучит, тканью рубашки я чувствую, что он ушел.
И я совершенно не могу определить, когда, в какой момент я так научился его чувствовать.
*****
СОЛЬ

Я часто размышляю о том, куда идет Мелло, когда выходит из моей комнаты, где я живу добровольным затворником.
Где он бродит, какими путями?
И еще я всё пытаюсь понять: мне ведь легче дышится, когда его нет, правда? Тогда почему я не могу отпустить его?
Жаль, что ему нельзя остаться просто так: слишком многим мне пришлось бы заплатить за это.
Да, вот он, ответ: мне легче, когда он уходит, потому что я знаю, что он вернется.
*****
ЛЯ

Вечером Мелло притаскивает древний CD-проигрыватель и гордо водружает его на стол.
К этому моменту я успеваю нанизать десятый ряд разноцветных бус и, бесцельно вертя их в руках, продумать до мелочей дело, любезно подкинутое Лестером.
Я недоуменно оглядываю чудо техники со всех сторон, вопросительно поднимаю бровь.
- Ты же, кажется, хотел компьютер?..
- А, что бы ты в этом понимал, - отмахивается Мелло. – Как по мне, компьютер нужен только для того, чтобы приконнектить к нему колонки. Так что мне хватит и этого.
Интересно, почему у меня нет никакого желания спрашивать, где он взял этого уродца?
Мелло гордо достает из кармана жилетки непонятно как поместившийся там диск. Я скептически хмыкаю, представляя, какой потрясающий эффект даст тандем паскудного проигрывателя и царапин на хранимом не в коробке сидишнике.
Мелло, не обращая на меня внимания, ставит пластинку и включает своего монстра.
Звук, на удивление, оказывается очень неплохим. Музыка нарастает понемногу, словно заставляя нестись за ней, завораживая запредельными басами.
Ах, вот оно что. Это “Muse”, конечно. Все правильно, раньше Мелло часто их слушал.
Когда фронтмэн вступает своим почти оперно-высоким голосом, Мелло улыбается и начинает раскачиваться в каком-то шаманском танце, беззвучно подпевая.
И ему наплевать, что я смотрю на него во все глаза.
Что и сказать, я никогда не видел его таким. Он мне никогда такого себя не показывал.
А звук валит, приваливает, накрывает, как лавина, и Мелло начинает танцевать, именно танцевать, он раскидывает руки и кружится, запрокинув голову, глядя вверх, но я уверен: он видит вовсе не потолок. А что он видит, мне никогда не узнать.
Но я знаю, что вижу я, когда смотрю на него.
Снова – Саломею.
Снова.
Когда это случайная ассоциация успела так прочно засесть в моем мозгу?..
- Вот этого я хотел, этого! – Мелло перекрикивает музыку. – Этого мне не хватало! Ты слышишь рифы, слышишь? Как будто у тебя в голове натянут провод высокого напряжения, и по нему гонят ток, и всё искрит и светится! Ниа, ты слышишь это?
Нет. Я не слышу.
Я вижу.
Я вижу Мелло где-то в сверкающей пустыне: гибкого, неуловимого, словно тень, танцующего танец семи покрывал; Мелло с золотыми глазами под золотыми веками.
Я вижу его, завернутого в пестрые ткани, поющего этим нечеловеческим голосом.
Странно, я даже не пытаюсь разобрать текст, хотя обычно это для меня важно.
Я ведь знаю единственно честные слова, которые может пропеть Саломея: смерти хочу, смерти твоей, Иоканаан.
Что ж, Иоканаан все так же не против.
Он так рад, что не видел, как Саломея была раздавлена щитами.
И когда песня заканчивается, я делаю шаг к Мелло, зажав в кулаке разноцветные бусы, и кладу руки ему на плечи, останавливая его вращение, и, не обращая внимания на его слегка безумный взгляд, становлюсь на цыпочки и одеваю ему на шею это ожерелье.
Я… мне странно.
Но и он ведет себя странно тоже: он выключает проигрыватель и, наклонившись, обнимает меня. Он прижимается холодным лбом к моему лбу:
- Ниа?
- Мелло, как называлась эта песня?
- “Micro cuts”, - говорит он и проводит острым черным ногтем по моей шее. Я вздрагиваю: насколько его жест соответствует моим недавним мыслям!.. – Похоже на нас, правда?
- Правда, - отвечаю и пытаюсь, не отстраняясь, заглянуть ему в глаза.
И мое безумие материализуется, определенно.
Потому что в желтоватом свете лампы, в тени нависших на лицо волос – его глаза действительно кажутся золотыми.
*****
СИ

- Мелло.
- Ниа?
- Я придумал выход из нашей ситуации.
Он откладывает книгу с видимой небрежностью, но я замечаю, как напряженно выпрямляется его спина.
(Жаль, что он больше не слушает при мне музыку: кажется, он испугался того, как это на меня действует. Никогда бы не подумал, что именно Мелло попробует уберечь меня от саморазрушения.)
- Я весь внимание.
- Жребий.
- Жребий?..
Я говорю быстро, стараясь не дать ему опомниться:
- Ты пишешь наши два варианта на клочках бумаги, мы бросаем их в пакет. Потом я наугад вытащу одну бумажку, и мы поступим так, как выпадет.
Мелло медленно качает головой.
- Никогда не замечал за тобой склонности к гаданиям.
- Ну почему же? - хмыкаю. – Я люблю Таро.
Мелло несколько нервно смеется.
- Что, так и сделаем? Вот так тупо?
- Вот так тупо.
- Когда?
- Прямо сейчас.
Мелло вскакивает на ноги и выдирает две странички из лежащего на столе блокнота.
У него, кажется, немного дрожат руки.
(У меня, должно быть, – тоже.)
- Отвернись, - говорит Мелло. Он недолго шебуршит бумагой, а потом тычет пакет в мои сцепленные за спиной пальцы:
- Тяни!
Руки все-таки дрожат ощутимо: я долго не могу попасть.
Наконец, я сжимаю в ладони заветную бумажку и быстро, чтобы не успеть передумать, подношу ее к глазам.
Она чистая.
Я резко оборачиваюсь:
- Что это значит?!
Вырываю у будто окаменевшего Мелло пакет и достаю второй скомканный клочок.
Эта бумажка тоже пуста.
- Это ничего не значит, - шепчет Мелло. Я не думал, что он умеет краснеть. Тем более – теперь. – Ничего. Считай, что это неудачная шутка.
Я чувствую несвойственную мне эмоцию: тихое бешенство.
- Мелло, - о боже, как мне хочется его ударить, просто до одурения! – Я могу задать один вопрос?
- Да, - тихо отвечает он, не глядя мне в глаза, будто и правда чувствует себя виноватым.
- Необходимость выбора - ложь?
Он молчит, глядя в пол.
- Необходимость выбора – ложь? – я редко повышаю голос, но Мелло и святого доведет.
- Да! – кричит он, поднимая на меня страшные, красные глаза. Я невольно отшатываюсь. – Да! Ты можешь никогда не писать имена в Тетрадь – я все равно останусь с тобой до твоей смерти!
- Тогда зачем ты?..
Я не заканчиваю: осознаю ответ раньше, чем успеваю сформулировать вопрос.
Мелло надеется, что ни-в-рай-ни-в-ад для меня будет означать то же, что и для него.
Как глупо… как красиво и как глупо.
Я ошеломлен. Я не ожидал от него такого.
- Мелло.
- Ниа?
- Я допускаю, что лишнюю Тетрадь поручили тебе, потому что ты, возможно, подходишь на роль шинигами. Но Мелло… лишних Тетрадей, насколько я знаю, больше нет.
*****

ДО

Мелло возвращается глубокой ночью. Садится в темноте на край постели, берет меня за руку.
- Ты ничего не понял, - его голос звучит глухо, безжизненно. – Все, что касается чувств, ты всегда понимаешь неправильно.
- Нет.
- Ну, хорошо, ладно, - поправляется он. – Ты всегда понимаешь неправильно все, что касается моих чувств к тебе.
Я молчу, не зная, что возразить.
- Ты представь, что будет, если я останусь. Ты будешь взрослеть и стареть. Я – мутировать дальше. Ты видишь, на что я уже похож?.. Мы составим дивную пару.
- Почему ты согласился на это?
Этот вопрос давно вертится у меня на языке, но я решаюсь задать его только сейчас.
Мелло до боли сжимает мою руку:
- Даже быть шинигами значительно лучше, чем зависнуть в этом не-раю-не-аду.
- И ты мне желал – этого?
Он молчит. В свете луны, льющемся из не зашторенного окна, виднеется его резко очерченный профиль.
Я чувствую, как губы сами растягиваются в больной улыбке:
- Иоканаан и Саломея, - шепчу я.
- Что? – вскидывается Мелло.
- Саломея хочет Иоканаана, - говорю я. – Саломея хочет смерти Иоканаана. Что, в сущности, одно и то же.
- У тебя странные ассоциации. – В темноте его глаза блестят красным. – А чего хочет Иоканаан?
- Ничего, Мелло, - устало говорю я. – Уже ничего.
- Но кого-то же он любит? – настаивает он.
- Бога, - отвечаю. И добавляю, спустя секунду:
- Возможно.
- Тогда у нас нет никакой проблемы, - странным голосом говорит Мелло. – Я – бог смерти.
И почему-то от этого меня прорывает:
- Если б ты знал, чего мне стоило доказать себе, что я не виноват в твоей смерти, что это был единственно возможный вариант, что ты сам согласился. Я почти научился с этим жить. Я почти забыл, что ты такой был когда-то. Помогло, наверное, то, что я никогда не считал себя по-настоящему причастным к твоей жизни. Скорее – досадной помехой.
Я перевожу дух и обнаруживаю, что Мелло все еще держит меня за руку.
- А потом ты вернулся именно ко мне. Понимаешь, как будто мы всегда были одним существом, всегда. И что у меня есть, кроме мертвого тебя, который хочет меня покинуть?
Мелло тихо смеется.
- А ведь это мне постоянно твердили, что я сумасшедший.
Вот так всегда – он говорит что-то, на что я не могу достойно ответить.
- Что случилось с Иоканааном и Саломеей? – спрашивает Мелло после долгой паузы.
- Саломея за танец семи вуалей купила его смерть. А потом, пока она, словно одержимая, говорила с отрубленной головой, стражники по приказу правителя убили ее.
- Идеальный финал.
- Почему?
- Все получили то, что им нужно.
- Разве?
- Саломея решила за Иоканаана, а за нее решила Судьба.
Я порывисто вырываю руку из его ладони, хватаю его за плечи и заглядываю в его всевидящие глаза:
- Так реши за меня, Мелло. Ты – бог, вот ты и реши.
Едва видная во мраке тень горькой улыбки:
- А за меня кто решит, а, Ниа? Плевали на меня высшие силы.
Он мягко укладывает меня на постель и ложится рядом.
- Послушай, то, что ты мне рассказывал об этих двоих – это же библейская легенда, верно?
Я смотрю прямо перед собой.
- То, что я тебе рассказывал, это скорее вольная интерпретация библейской темы Оскаром Уайльдом. Драма.
Мелло вдруг весело, заговорщицки хмыкает:
- Драма? Так давай сделаем вид, что первое действие еще не началось.
…Что же, можно и так. Долго, долго, долго перебрасывать эстафетную палочку, ежедневно сгружать друг на друга бремя ответственности за это решение, надеясь на вмешательство извне и страшась его. Спорить, ругаться, обвинять. Даже ненавидеть. Но – рядом. Но – вместе?
Так может тянуться почти бесконечно.
Это не выход.
Но и не пропасть.
- Хорошо, - говорю я, не глядя на Мелло. – Будем считать, что до начала спектакля еще есть немного времени.
Мелло протягивает руку и начинает медленно почесывать мне переносицу.
Не знаю, почему ему так нравится это делать, но, кажется, это уже стало входить в привычку.